Взаимодействие судов и арбитражей: проблемы теории и практики

Практика деятельности арбитражей во многом зависит от политики государственных судов, поскольку арбитраж, являясь негосударственным судом, не наделен соответствующими властными полномочиями. Без взаимодействия арбитражей с государственными судами невозможно представить успешное развитие и деятельность арбитража ни в одной стране мира.

Существует только четыре случая взаимодействия арбитража и государственного суда, при которых применяется Гражданский процессуальный кодекс Республики Казахстан от 31 октября 2015 года (далее - ГПК):

1) разграничение компетенции: по общему правилу, если есть арбитражная оговорка, государственный суд не вправе рассматривать спор;

2) обеспечение иска, предъявленного в арбитраж (в соответствии со ст. 155 ГПК стороны арбитражного разбирательства вправе подать в государственный суд заявление об обеспечении иска);

3) отмена арбитражных решений (глава 56 ГПК «Производство по ходатайству об отмене арбитражных решений);

4) принудительное исполнение арбитражных решений (глава 20 ГПК «Исполнение арбитражного решения», ст. ст. 503-504 ГПК).

Что касается, института обеспечения иска, предъявленного в арбитраж, то в практике Казахстанского Международного Арбитража (далее - КМА) никогда не возникало никаких проблем при взаимодействии с государственными судами в этом направлении.

Рассмотрим подробнее три основных случая взаимодействия судов и арбитражей, а также связанные с ними отдельные практические проблемы применения судами арбитражного законодательства.

Согласно п. 1 ст. 8 Закона Республики Казахстан от 08 апреля 2018 года «Об арбитраже» (далее - Закон об арбитраже) спор может быть передан на рассмотрение арбитража при наличии заключенного между сторонами арбитражного соглашения. В соответствии с п. 5 ст. 8 Закона об арбитраже арбитраж по соглашению сторон могут передаваться споры, вытекающие из гражданско-правовых отношений, между физическими и (или) юридическими лицами.

Перечень споров, неподведомственных арбитражу, предусмотрен в п. 8 и 9 ст. 8 Закона об арбитраже.

Остановимся на некоторых наиболее проблемных вопросах, возникающих при разграничении компетенции между арбитражем и судом.

При анализе проблемы разграничения компетенции арбитража и государственного суда необходимо обратить внимание на один важный момент. Он касается правильного применения на практике отдельных положений ст. ст. 152 и 279 ГПК при наличии так называемых патологических арбитражных соглашений.

Согласно подп. 7) п. 1 ст. 152 ГПК судья возвращает исковое заявление, если между сторонами в соответствии с законом заключено соглашение о передаче данного спора на разрешение арбитража, если иное не предусмотрено законом.

В соответствии с подп. 5) ст. 279 ГПК суд оставляет исковое заявление без рассмотрения, если между сторонами в соответствии с законом заключено соглашение о передаче данного спора на разрешение арбитража, если иное не предусмотрено законом.

Что означает в приведенных нормах формула «если иное не предусмотрено законом»?

Подпункт 7) п. 1 ст. 152 и подпункт 5) ст. 279 ГПК следует толковать с учетом положений ст. 10 Закона об арбитраже:

«Суд, в который подан иск по предмету арбитражного разбирательства, должен, если любая из сторон просит об этом, не позднее представления своего первого заявления по существу спора направить стороны в арбитраж, если не найдет, что арбитражное соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено».

Эта статья полностью соответствует п. 1) ст. 8 Типового закона ЮНСИТРАЛ «О международном торговом арбитраже», принятого 21 июня 1985 г. (в редакции с изменениями от 07 июля 2006 г., далее - Типовой закон ЮНСИТРАЛ).

Данная норма, помимо разграничения компетенции между арбитражем и государственным судом, направлена, в том числе и на решение проблемы патологических арбитражных оговорок.

Чаще всего это арбитражные оговорки, предусматривающие передачу всех споров и разногласий из договора на окончательное урегулирование в арбитражный суд. При выяснении действительного волеизъявления сторон оказывается, что одна сторона (как правило, российская компания) имела в виду под Арбитражным судом г. Алматы государственный арбитражный суд (по аналогии с судебной системой РФ), другая же сторона - коммерческий арбитраж, то есть негосударственный суд.

Нередки также случаи указания в арбитражной оговорке вообще несуществующего арбитража. Такая оговорка просто не может быть исполнена.

До недавнего времени существовала парадоксальная ситуация вокруг таких соглашений, поскольку стороны не могли передать спор ни на рассмотрение в государственный суд, ни на рассмотрение в арбитраж.

Благодаря положениям ст. ст. 6-1 и 7-1 ранее действовавших Законов о международном арбитраже и о третейских судах (сейчас данная норма закреплена частично в ст. 10 Закона об арбитраже), эта проблема была законодательно решена для тех случаев, когда применение ст. IV Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже от 21 апреля 1961 г. (далее - Европейская конвенция) было невозможным.

Однако, как показал проведенный нами анализ судебной практики, суды практически не применяют положения ст. 10 Закона об арбитраже в тех случаях, когда арбитражная оговорка является патологической, и просто возвращают исковое заявление или оставляют его без движения, со ссылкой на подпункт 7)  п. 1 ст. 152 в первом случае, и подпункт 5) ст. 279 ГПК - во втором.

Ни один арбитраж при наличии такой патологической арбитражной оговорки не может рассмотреть спор. В то время как согласно ст. 10 Закона об арбитраже, если суд найдет, что арбитражное соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено, суд не должен возвращать исковое заявление.

Иногда суды просто направляют материалы дела в арбитраж, который, по мнению суда, является компентным. Например, 04 октября 2018 г. в Секретариат КМА из Районного суда № 2 Ауэзовского района г. Алматы поступили материалы гражданского дела № 2-7540-18-00-2/4515 по исковому заявлению гр-на Д. (Истец) к ТОО «А» (Ответчик) о признании сделки недействительной.

В Определении от 13.08.2018 г. суд установил, что согласно п. 7.1 Договора в случае, если споры не могут быть решены путем переговоров, они подлежат разрешению арбитражным судом в соответствии с действующим законодательством РК. В этой связи суд посчитал, что с учетом п. 3 ч. 2 ст. 34 ГПК РК данное гражданское дело необходимо передать по подсудности в Казахстанский Международный Арбитраж для рассмотрения по существу, т.к. данное гражданское дело было принято к производству с нарушением правил подсудности.

Арбитражная оговорка звучала следующим образом: «В случае, если споры не могут быть решены путем переговоров, они подлежат разрешению арбитражным судом в соответствии с действующим законодательством Республики Казахстан».

Поскольку обе стороны являются резидентами РК, применить ст. IV Европейской конвенции для определения постоянно действующего арбитража невозможно. Такая оговорка является патологической, исполнить ее также невозможно, поскольку невозможно идентифицировать арбитраж.

В данном случае суд должен был применить подпункт 5) ст. 279 ГПК с учетом положений ст. 10 Закона об арбитраже: оставить исковое заявление и разрешить спор по существу, а не передавать дело в КМА, который не является компетентным в данном случае.

В соответствии с подпунктом 2) п. 1 ст. 27 Закона об арбитраже арбитраж возвращает исковое заявление, если иск подан в арбитраж, не предусмотренный в арбитражном соглашении. Аналогичное положение предусмотрено подпунктом 2) п. 1 ст. 20 Регламента КМА.

Таким образом, судам необходимо применять подпункт 7) п. 1 ст. 152 и подпункт 5) ст. 279 ГПК с учетом положений ст. 10 Закона об арбитраже.

До начала разбирательства дела по существу арбитраж должен определить объем и характер своих полномочий (компетенции) в отношении переданного спора. Для определения компетенции применяется конструкция, именуемая принципом (доктриной) «компетенции-компетенции».

Суть данного принципа состоит в первоочередном принятии решения составом арбитров в отношении собственной компетенции при оспаривании (в том числе и по этому основанию) действительности арбитражного соглашения одной из сторон и возможности последующего контроля действительности арбитражного соглашения со стороны компетентного государственного суда на стадиях признания и приведения в исполнение арбитражного решения.

Содержание принципа «компетенции-компетенции» проявляется в образовании двух правовых эффектов: позитивного и негативного. В «чистом» виде они состоят в следующем:

1) позитивный эффект данного принципа связан с наделением арбитров полномочиями на рассмотрение вопроса в отношении действительности арбитражного соглашения при оспаривании его одной из сторон;

2) запрет на рассмотрение государственным судом вопроса в отношении юридической «судьбы» арбитражного соглашения (наличии компетенции арбитража) до вынесения решения по этому вопросу арбитражем составляет негативный эффект принципа «компетенции-компетенции».

В чем заключается практическая суть позитивного эффекта данного принципа? В том, что он позволяет избежать затягивания арбитражного разбирательства стороной, необоснованно от него уклоняющейся, оспаривая компетенцию арбитража в государственном суде.

Принцип компетенции-компетенции в настоящее время признается основными международными конвенциями, относящимся к международному коммерческому арбитражу, а также большинством национальных законодательств и большинством арбитражных регламентом постоянно действующих арбитражных центров.

С введением в действие нового Закона об арбитраже этот принцип прямо закреплен в п. 1 ст. 20 Закона об арбитраже:

«1. Арбитраж самостоятельно решает вопрос о наличии или отсутствии у него полномочий (юрисдикции) рассматривать переданный на его разрешение спор, в том числе в случаях, когда одна из сторон возражает против арбитражного разбирательства по причине недействительности арбитражного соглашения. Для этой цели арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, толкуется как соглашение, не зависящее от других условий договора. Вынесение арбитражем решения о недействительности договора не влечет за собой недействительности арбитражной оговорки».

В «чистом» виде данный принцип фактически не существует. Большинство правопорядков, в том числе и казахстанский, исходит из концепции неявного разграничения компетенции государственных и арбитражей по вопросу действительности арбитражного соглашения, закрепленной в п. 3 ст. II Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 10 июня 1958 г., далее - Нью-Йоркская конвенция), ст. 8 Типового закона ЮНСИТРАЛ и Законе РК об арбитраже.

Государственный суд не должен дожидаться пока арбитраж исследует действительность арбитражного соглашения. Но только в строго перечисленных случаях - когда арбитражное соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено.