О корпоративном праве и понятии частноправовой корпорации.

 Карагусов Ф.С., управляющий директор ТОО “SB Capital” д.ю.н., профессор

 Изучение корпоративного права и корпоративных правоотношений в последние несколько лет стало одним из самых актуальных направлений правовых исследований в научном сообществе на просторах СНГ. Как представляется, это обусловлено двумя моментами. 

 Первый из них заключается в том, что в советский период, в «эпоху развитого социализма» возможность использования корпоративных организаций для ведения хозяйственной деятельности была сильно ограничена. Первоначально с установлением советской власти Гражданский кодекс РСФСР от 31 октября 1922 г. допускал существование юридических лиц как объединений лиц наряду с учреждениями и другими организациями (ст.13), а также регламентировал организационно-правовые формы полного товарищества (ст.ст.295-311), товарищества на вере (коммандитного товарищества) (ст.ст.312-317), товарищества с ограниченной ответственностью (ст.318-321) и акционерного общества (паевого товарищества) (ст.ст. 322-366). Вместе с тем, применение формы ТОО было ограничено допущением учреждения соответствующих товариществ «только в тех отраслях народного хозяйства, в коих они прямо разрешены законом (напр., электрификационные товарищества, товарищества ответственного труда и т.п.) или только по специальным разрешениям в каждом отдельном случае управомоченных органов Рабоче-крестьянского правительства» (ст.320). Понятие же акционерного общества в ГК 1922 года вообще не определялось, а порядок учреждения и деятельности ТОО и АО, права их участников / акционеров и другие соответствующие вопросы регулировались положениями, утвержденными ЦИК и СНК Союза ССР (ст.ст.321 и 322). Начиная же с 1928 г., и уже к концу 1931 г., более сорока статей этого кодекса, посвященных правовому статусу акционерных обществ, были вообще отменены.

 В более поздний период к юридическим лицам, создаваемым в качестве объединения лиц за счет имущества их членов, относились только кооперативные (колхозные и межколхозные организации, жилищно-строительные и дачно-строительные кооперативы), а также профсоюзные и другие общественные организации, предусмотренные, например, ст.ст.21, 35, 36, 39, 40 Гражданского кодекса Казахской ССР 28 декабря 1963 г. Однако, имущество, принадлежавшее этим организациям на праве колхозно-кооперативной собственности или собственности общественных организаций, являлось социалистической собственностью (ст.86), правоспособность этих организаций всегда была специальной (напр., ст.ст.93 и 97), обращение взыскания на их имущество по претензиям кредиторов в большинстве случаев было запрещено (напр., ст.94, 95, 98). Более того, при ликвидации таких организаций их членам возвращалась только паевые взносы, а все остальное имущество передавалось «вышестоящей кооперативной или иной общественной организации, а при ее отсутствии – соответствующему государственному органу на общественные нужды» (ст.40).

 Очевидно, что такое регулирование было весьма далеким от понимания юридической природы частноправовой корпорации и не соответствует содержанию корпоративного законодательства, характерного для права рыночной и рыночно ориентированной экономики. Только с началом пересмотра «на закате СССР» государственной идеологии по вопросам экономического развития и управления народным хозяйством на законодательном уровне началось восстановление гражданского права, основанного на ныне провозглашенных принципах равенства участников гражданско-правовых отношений, неприкосновенности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения и восстановления и судебной защиты нарушенных прав. С принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 31 мая 1991 г. было предусмотрено учреждение хозяйственных товариществ и хозяйственных обществ как организационных форм ведения предпринимательской деятельности на основе объединения имущества их членов, а также создание негосударственных некоммерческих организаций, основанных на членстве. Более подробно развитие казахстанского законодательства об акционерных обществах и хозяйственных товариществах я описываю в своих ранее изданных монографиях.1  

 Второй же из упомянутых моментов, возродивших повышенный интерес к вопросам корпоративного законодательства, заключается в том, что сегодня в условиях «торжества» рыночной экономики в мировой системе хозяйствования и в ряде областей социально-политических отношений корпорации получили наибольшее распространение как форма ведения экономической деятельности или осуществления общественно-значимых некоммерческих проектов. Особенную привлекательность в данный момент приобрело применение корпоративных форм для осуществления предпринимательской деятельности в условиях нестабильности на рынках банковских услуг и ценных бумаг, сложившейся и продолжающейся в течение последних нескольких лет, а также (что является традиционным) – в связи с существенным расширением и усложнением международных экономических связей и деятельностью транснациональных корпораций. 

 При всем этом обнажились существенные конфликты, обусловленные принципиальным различием в природе публичных интересов, интересов государства и частных интересов, особенно, крупных предпринимателей. Возникла потребность, с одной стороны, стимулировать частную хозяйственную деятельность, с другой стороны – заметно в большей степени защитить права инвесторов, рискующих своим имуществом при создании и финансировании предпринимательского дела. И при этом значимость приобрела необходимость соблюсти интересы общества и обеспечить эффективность в реализации задач государства в сфере социально-экономических отношений. В этих условиях современное государство старается заложить в структуре законодательства возможности для применения его властной принудительной силы по многим аспектам функционирования крупных частноправовых корпораций, при этом ограничивая участников т.н. корпоративных правоотношений в их свободе создать корпорацию и сформировать ее капитал (особенно – в квалифицированных видах крупного предпринимательства – банковская, страховая деятельность и др.), определять структуру корпорации, формировать персональный состав органов корпорации, и даже для лишения в принудительном порядке членства в корпорации. Причем, за счет формирования правовых норм создаются механизмы административного принуждения и ограничения в той сфере правоотношений, которая традиционно регулировалась исключительно частноправовым законодательством (что, в частности, касалось правового регулирования видов и форм юридических лиц, статуса их учредителей и участников, их взаимоотношений между собой и многое другое). 

 С учетом этого совершенно обоснованным является намерение российских цивилистов, направленное на то, чтобы более определенно на законодательном уровне закрепить принадлежность сферы корпоративных правоотношений к области частного права. В частности, в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации со всей определенностью указывается на то, что к настоящему времени назрела необходимость внесения в российский ГК принципиального изменения системного характера, в результате которого в круг отношений, регулируемых гражданским законодательством и определяющих его предмет, должны быть включены корпоративные отношения. Примечательно, что в этой Концепции термин «корпоративные отношения идентифицируется как «в известной степени условный», а эффект от решения этой задачи видится только в том, что оно лишь будет «способствовать выявлению стабильных закономерностей» регулирования корпоративных правоотношений и «дальнейшей кристаллизации этих закономерностей в виде соответствующих общих норм гражданского законодательства».2  

 Такая формулировка свидетельствует о том, что даже в самой мощной и развитой в странах СНГ современной науке гражданского права усматривается некоторая теоретическая недоработанность современной концепции корпоративного права и корпоративных правоотношений. Складывается так, что в условиях, когда еще не выявлены упомянутые стабильные закономерности правовой регламентации, уже делаются практические шаги в законодательном регулировании корпоративных отношений как группы правоотношений, включаемых в предмет регулирования именно гражданского права. Видимо, не случайно во вступительной статье к указанной Концепции профессор А.Л.Маковский отмечает, что «образование в отечественном гражданском законодательстве на основе пополненных и измененных норм ГК двух полноценных отраслей – корпоративного и вещного права» представляет собой «две главные и самые трудные во всех отношениях задачи, решение которых требует модернизация ГК».3  

 Я полностью согласен с оценкой А.Л.Маковского в том, что эта задача является весьма трудной, особенно в условиях, когда нет единодушия в среде цивилистов в том, что следует понимать под термином «корпоративные правоотношения». Спектр же мнений по этому поводу, действительно, широк. При написании своих ранее опубликованных работ по корпоративному законодательству я изучал эту проблему. Только сегодня профессор М.К.Сулейменов в его докладе осветил разнообразие научных позиций, подверг критике (может быть, обоснованно) мою позицию относительно круга субъектов и границ корпоративных правоотношений. 

 Я же, однако, убежден, что объемы (включая их глубину) государственного вмешательства в сферу корпоративных отношений, во всяком случае, в соответствии с казахстанским законодательством, приобрели столь угрожающий характер, что гражданско-правовой институт юридического лица в части регулирования правового статуса коммерческих корпоративных организаций в скором времени может превратиться в составляющую административного и уголовного права. Во всяком случае, уже сегодня отдельно регулируются особенности правового положения ТОО и АО с участием государства, когда многие принципы частноправового регулирования игнорируется. Например, в ТОО и АО, в которых государство обладает недоминирующей долей участия, предписывается избрание в состав их органов представителей определенных государственных органов, чем умаляются права других (включая, крупных и контролирующих) акционеров / участников. Явный перекос усматривается и в том, что на т.н. государственные ТОО и АО возлагается реализация бюджетных программ, а также в том, как регулируется финансирование этих программ и регламентируется ответственность должностных лиц государства и соответствующих корпораций за хозяйственную деятельность таких корпораций в упомянутых случаях. Отдельной оценки заслуживает и регламентация особенностей закупок товаров, работ и услуг в коммерческих организациях с контрольной долей участия государства в их капитале: навязывание им типовых правил таких закупок ставит такие организации в неравное положение с другими участниками делового оборота, а статус и характер ответственности их должностных лиц принципиально меняется с гражданско-правового на публично-правовой. На мой взгляд, это – тупиковый путь. Целесообразнее и обоснованнее в таких случаях использовать формы государственного предприятия, чем столь грубо искажать частноправовую природу соответствующих правоотношений и правовых форм.

 Именно появлением подобных непозитивных факторов можно объяснить постановку такой сложной задачи, как прямое указание в ГК на корпоративные отношения в качестве регулируемых гражданским правом. Очевидно, что другой альтернативы не существует: исторически (пока государство не стало активно использовать корпоративные формы для осуществления государственного предпринимательства) корпоративные отношения существовали и регламентировались исключительно в рамках гражданско-правового института юридических лиц. Само понятие корпорации является концепцией гражданско-правового института юридического лица и более объемного института (учения) о лицах, исторически являющегося одним из центральных институтов гражданского права.4  

 В свою очередь, т.н. корпоративные отношения по своей природе являются, в принципе, имущественными, т.е. складывающимися по поводу создания и деятельности частноправовых корпораций, учреждаемых на основе объединения имущественных вкладов (а иногда – и усилий) их членами и функционирующих, прежде всего, как источник имущественного дохода этих членов. Попытки выделять в их составе какие-либо «организационные» или иные (не являющиеся имущественными) правоотношения не представляются особо перспективными, поскольку даже взаимодействие корпорации и ее членов в рамках осуществления функций органов и должностных лиц корпорации, а также ее членов (действующих по-отдельности или в форме общего собрания) имеет в своей основе и, одновременно, своим объектом отношения по поводу использования имущества корпорации и распределения дохода или убытков, образующихся в результате ее деятельности.

 Поэтому, если рассматривать корпоративное право как правовой институт, регулирующий юридический статус частноправовых корпораций в качестве отдельного вида юридических лиц, то такое корпоративное право всегда регулировалось исключительно гражданско-правовыми нормами. В этой ситуации я не вижу вообще какого-либо основания «ломать копья» в спорах о природе корпоративного права и корпоративных правоотношений. Нет смысла и в выделении какого-то корпоративного права, ибо оно всегда было структурной частью гражданского права.

 И сегодня ведущие цивилисты в СНГ преимущественно занимают позицию о том, что корпоративное право является составной частью гражданского права. Так, например, Г.Е.Авилов и Е.А.Суханов допускают признание корпоративного права в качестве правового института, а точнее – подотрасли гражданского права, хотя и считают, что сам термин «корпоративное право» является в достаточной мере условным, отражая лишь тот факт, что подавляющее большинство юридических лиц относится к числу корпораций».5  

 Как органическую часть гражданского права рассматривает корпоративное право В.А.Белов, при этом предлагая более широкий взгляд на него как право не только хозяйственных обществ.6  Д.В.Ломакин рассматривает корпоративное право как, почему-то, новую составляющую системы гражданского права.7  

 В понимании европейских юристов корпоративное право также рассматривается как право частное.8  Например, в Германии корпоративное право понимается как совокупность юридических норм, регулирующих правовой статус, порядок создания и деятельности хозяйственных обществ и товариществ, а специальным законом в области корпоративного права называется Торговое уложение, которое, в свою очередь, «применительно к общему Гражданскому уложению является специальным законодательством частного права».9  И в контексте рассмотрения путей дальнейшей гармонизации европейского права именно корпоративное право в каком-то периоде расценивалось как двигатель европейского частного права.10  А в настоящее время в качестве правового понятия термин «корпорация» также вводится в сферу активного обращения российскими цивилистами на уровне концепции совершенствования именно гражданского законодательства.11  

 Однако же почему-то вопрос о содержании корпоративного права и корпоративного законодательства остро стоит на повестке дня в научных дискуссиях и в вопросе о совершенствовании законодательства. Объяснение этому видится в том, что современное корпоративное законодательство включает в себя не только регламентацию корпоративных правоотношений, являющихся исключительно гражданско-правовыми отношениями, охватывая отношения членов корпорации между собой, отношения корпорации с ее членами и статус должностных лиц корпорации. Эти отношения надо защищать от каких бы то ни было попыток «опубличивания» в контексте их регулирования. 

 В то же время распространенными стали случаи, когда отдельные существенные аспекты корпоративного управления акционерными обществами регулируются административными методами с использованием мер государственного принуждения, а свобода в поведении участников корпоративных отношений заметно ограничилась. Выше уже отмечались некоторые такие аспекты. Так же, например, и германскими юристами отмечается все возрастающая значимость требований о публичном ведении дел корпораций и публичное представление ими отчетности, позволяющая им констатировать появление ряда «пограничных» вопросов, в частности, связанных с формированием и функционированием корпоративных групп.12  И в нашей правовой науке классиком российской цивилистики А.В.Венедиктовым написаны сохраняющие высокую актуальность труды по вопросам акционерного права и регулирования групп компаний.13  

 Правда, эти особенности проявляются в правовом регулировании статуса и функционирования отдельных видов корпораций (а именно – акционерных обществ). Заметное применение стали иметь правовые конструкции, не свойственные гражданскому законодательству и присущим ему методам правового регулирования. 

 В связи с этим говорить о том, что теория акционерного права сегодня является преимущественно цивилистическим исследованием, следует с большей осторожностью. Однако и о существовании самостоятельного корпоративного права как структурной составляющей системы права заявлять, если и не недопустимо в контексте общепризнанной в Казахстане структуры современного права, то, во всяком случае, пока рано. В то же время обоснованным является рассмотрение корпоративного права как отрасли законодательства. 

 В частности, именно как отрасль законодательства корпоративное право упоминается в работах профессора А.Л.Маковского,14  Н.С.Кузнецовой,15  Ю.Г.Семенюка.16  Правда, в большинстве случаев корпоративное законодательство рассматривается как составной элемент гражданского законодательства (например, А.Л.Маковский в цитируемых выше сочинениях называет его «полноценной отраслью гражданского законодательства»). Какого-либо комплексного характера корпоративного права или корпоративного законодательства ими не допускается. 

 Вместе с тем, еще Н.С.Суворов указывал на бесспорность того, «что наука гражданского права имеет в виду только частноправовую сторону жизни корпораций … и делает неизбежную абстракцию, обособляет в мышлении эту сторону жизни от других сторон». Однако, как он утверждал, «понятие юридического субъекта не может быть ограничиваемо областью имущественных отношений гражданского права, и всякая цивилистическая теория юридической личности должна быть проверяема ее пригодностью для области публичного права».17  

 Текущее состояние акционерного законодательства Казахстана и многих зарубежных стран, а также тенденции развития этого законодательства и правовой науки свидетельствуют о том, что публично-правовые элементы и механизмы регулирования, действительно, должны учитываться и всесторонне рассматриваться при выяснении правовой природы корпоративного права как структурного элемента системы законодательства, а перспективе – возможно, хотя и весьма спорно, также и системы права. Следует отметить, что в полученных мной материалах предстоящего Европейско-Азиатского правового конгресса «Правовые формы интеграционных процессов в современном мире: реальность и перспективы», который состоится 7-8 июня 2012 года, имеется проект доклада экспертной группы по вопросу системы частного права стран Европейско-Азиатского региона и роли судебной практики в модернизации гражданского законодательства. В этом документе отмечается некая перспектива в рассмотрении т.н. корпоративного права как отрасли права. Однако, я согласен с высказанным там же скепсисом относительно такой перспективы, поскольку, как указывается в этом же докладе, предметом корпоративного права, «по строгому счету, являются имущественные отношения и отношения организационные, входящие в предмет гражданско-правового регулирования». Как бы мы ни усердничали в обосновании самостоятельности корпоративного права, уровня его самостоятельности как отрасли права (даже и комплексной) ему достичь не удастся в силу объективной природы частного права.

 Однако же, если ставить себе задачей обоснование хоть какой-то самостоятельности корпоративного права, то тогда его следует рассматривать, лишь основываясь на цели соответствующего регулирования. В частности, полагаю, что на данный момент в казахстанской системе законодательства корпоративное право складывается именно как совокупность правовых норм, направленных на регулирование выделяемой группы общественных отношений в рамках достижения одной цели – содействовать крупному предпринимательству при обеспечении безопасности инвестиций в соответствующую хозяйственную деятельность. 

 С учетом этого корпоративное право в качестве отдельного правового феномена представляется обоснованным идентифицировать не только как систему норм, но и как совокупность идей и понятий, служащих теоретической и методологической основой институциализации и развития акционерного права, создания стабильной и последовательной практики цивилизованных и безопасных корпоративных отношений. Поэтому, с учетом идей профессора М.К. Сулейменова о комплексных правовых отраслях и институтах, рассматриваю корпоративное право как комплексный правовой институт, регулирующий общественные отношения, складывающиеся по поводу организации и осуществления деятельности акционерных обществ между самими обществами как юридическими лицами (их органами), их акционерами и третьими лицами (кредиторами, инвесторами, профессиональными участниками рынка ценных бумаг и фондовой биржей), а также уполномоченными государственными органами, в рамках которого хозяйственная деятельность акционерных обществ и управление ими регулируется нормами гражданского законодательства, а обеспечение охраны прав акционеров и безопасность инвестиций в капитал акционерных обществ обеспечивается также и мерами государственного принуждения в форме не только имущественной ответственности, но также административными санкциями. Та часть корпоративного права, которая представляет собой концепции и нормы частноправового характера, является частью более широкого гражданско-правового института юридических лиц. Остальные нормы корпоративного законодательства по своей природе являются публичными, преимущественно – административно-правовыми нормами, но допускают включение в состав корпоративного права и уголовно-правовых норм.