А.Е. Дуйсенова

Научный сотрудник НИИ частного права КазГЮУ, Исполнительный директор Казахстанского Международного Арбитража, к.ю.н.

Как отмечает Ю.Г. Басин, принципами того или иного законодательства или законодательного института являются его основные положения, основные начала, служащие фундаментом всей его правовой системы. Такие положения вытекают из концепции законодательного акта и нередко формулируются его текстом<1>. Несмотря на достаточно абстрактный характер законодательной формулировки большинства принципов права, по мнению Ю.Г. Басина, вполне конкретная практическая направленность принципов выражается в следующем. Во-первых, они являются нормами прямого действия. Во-вторых, учитываются при разработке новых либо изменении старых законодательных документов. В-третьих, на принципы законодательства следует ориентироваться при необходимости применения аналогии права, в-четвертых, такие принципы должны приниматься во внимание при толковании, т.е. выяснении подлинного содержания нормы права либо должного содержания условий договора. В-пятых, опираясь на принципы законодательства, можно найти путь к преодолению противоречий между юридическими нормами, если таковые обнаруживаются<2>.

Однако принцип права, как справедливо отмечают С.В. Лобач и А.К. Калдыбаев, несмотря на его внедрение в акт законодательства, продолжает оставаться строго научной категорией: его содержание раскрывается наукой, его особенности, условия применения подлежат научному оформлению<3>. В теории права все принципы права в зависимости от сферы их действия принято разделять на общеправовые принципы, характерные для всех отраслей права; межотраслевые принципы, закрепленные одновременно в нескольких отраслях права; отраслевые принципы, присущие только исключительно одной отрасли права; принципы отдельных институтов, свойственные группе норм той или иной отрасли права либо комплексному институту<4>.

На наш взгляд, арбитражное (третейское) право можно отнести комплексным отраслям права. В арбитражном (третейском) праве, пожалуй, как ни в одном другом подобном образовании, одновременно переплетаются нормы материального и процессуального права. Как справедливо отмечает О.Ю. Скворцов, генетически третейское разбирательство возникает в системе частного и материального права на основании договора (третейского соглашения) и трансформируется в систему норм процессуального характера, регулирующих отношения сторон по разбирательству спора<5>.

Что касается принципов третейского (арбитражного) разбирательства, то нетрудно заметить, что в силу правовой природы арбитражного (третейского) права, их особенность заключается в том, что одни из них по своему характеру являются материальными принципами, другие же процессуальными.

Вопрос о правовой природе принципов арбитражного (третейского) разбирательства в настоящее время является достаточно дискуссионным в юридической науке. По мнению С.А. Курочкина, высказанные в российской литературе подходы к соотношению принципов третейского разбирательства и принципов гражданского процессуального права можно условно разделить на три основные группы: 1) отождествление принципов третейского разбирательства и принципов гражданского (арбитражного) процессуального права с включением в систему принципов третейского разбирательства ряда процессуальных принципов; 2) необходимо разграничение принципов третейского разбирательства и принципов гражданского процессуального права с признанием существования общих элементов; 3) принципы третейского разбирательства носят самостоятельный характер<6>.

Следует отметить, что в казахстанской юридической литературе вопросам изучения принципов третейского разбирательства не было уделено должного внимания. Исключение составляет лишь комментарий к ст. 4 Закона о третейских судах, подготовленный И.П. Грешниковым<7>.

Казахстанский законодатель, в отличие от российского, основные принципы арбитражного и третейского разбирательства не только законодательно закрепляет в ст. 4 Закона о международном коммерческом арбитраже и ст. 4 Закона о третейских судах, но и раскрывает их содержание. Так, арбитражное и третейское разбирательство в Казахстане осуществляются с соблюдением принципов автономии воли сторон, законности, независимости, невмешательства в деятельность третейских судов (арбитражей), состязательности и равноправия сторон, справедливости и конфиденциальности.

Анализ указанных принципов позволяет сделать вывод, что принципы арбитражного (третейского) разбирательства включают в себя общеправовой принцип (принцип законности), материальные гражданско-правовые принципы (принцип автономии воли сторон, принцип недопустимости вмешательства в деятельность третейского суда и арбитража), а также отраслевые принципы, присущие исключительно третейскому (арбитражному) разбирательству (принцип независимости, принцип состязательности и равноправия, принцип конфиденциальности и другие принципы, в том числе прямо не названные в ст. 4 Законов о третейских судах и о международном коммерческом арбитраже, например, принцип компетенции компетенции, принцип автономности третейского (арбитражного) соглашения и др.). Несколько особняком в системе принципов третейского (арбитражного) разбирательства стоит принцип справедливости. Как отмечает И.П. Грешников, данный «принцип» представляет собой новшество отечественного законодательства, поскольку ни гражданский процесс, ни третейское разбирательство других стран его не знают<8>. На наш взгляд, этот принцип можно относить к числу гражданско-правовых принципов осуществления гражданских прав.

Данный принцип означает, что стороны по предварительному согласованию между собой имеют право самостоятельно решать вопросы порядка и условий осуществления третейского (арбитражного) разбирательства по возникшему спору. Следует отметить, что содержание этого принципа сформулировано абсолютно одинаково и в ст. 4 Закона о третейских судах, и в ст. 4 Закона о международном коммерческом арбитраже.

Принцип автономии воли сторон, содержащийся в указанных статьях Закона о третейских судах и о международном коммерческом арбитраже, генетически обусловлен основополагающим принципом гражданского права – принципом свободы совершения гражданско-правовых действий. Суть данного принципа заключается в том, что согласно п. 2 ст. 2 Гражданского кодекса граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своих интересах. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.

Как отмечает О.Ю. Скворцов, процессуальным отношениям придается договорный характер, поскольку в основе регулирующих их норм лежит соглашение частных субъектов, заинтересованных в разрешении частноправового спора. Отсюда возникает идея принципа lех vоlиnтаris – автономии тяжущихся сторон. Автономия воли сторон оказывается важной не только для материально-правовых, но и для процессуально-правовых взаимоотношений сторон, поскольку определяет таковые независимо (или почти независимо) от воли публичной власти<9>.

Между тем, в юридической литературе принцип автономии воли сторон отдельные авторы нередко называют принципом диспозитивности, зачастую сравнивая его с аналогичным принципом, действующим в гражданском процессуальном праве. В ст. 18 российского Закона о третейских судах также содержится упоминание на принцип диспозитивности как один из основных принципов третейского разбирательства, содержание же этого принципа раскрывается в российской доктрине третейского права. По мнению российских ученых, принцип диспозитивности в третейском праве по своему содержанию значительно шире аналогичного принципа диспозитивности в гражданском процессуальном праве, прежде всего потому, что стороны третейского разбирательства вправе самостоятельно определять порядок, правила и процедуры рассмотрения спора, выбрать форму третейского суда, определить место проведения третейского разбирательства, кандидатуры судей и пр., в отличие диспозитивности сторон гражданском процессуальном праве<10>.

Другие исследователи, напротив, считают необходимым проводить разграничение между принципом автономии воли сторон и принципом диспозитивности по материальным и процессуальным аспектам. Так, например, по мнению К.М. Джудитта, принцип автономии воли сторон подразумевает как выбор сторонами в договоре применимого права, которое будет регулировать их отношения, так и возможность сторон избирать способ разрешения спора, т.е. право передать спор на рассмотрение арбитража<11>. По мнению же С.А. Курочкина, «основной акцент при рассмотрении содержания этого принципа традиционно делается на его значении для определения подлежащего применению законодательства», а потому данный принцип не содержит в себе процессуальные аспекты третейского разбирательства<12>.

На наш взгляд, нет большой и существенной разницы в том, как законодатель называет данный основополагающий принцип третейского (арбитражного) разбирательства – автономии воли сторон либо диспозитивности, поскольку, во-первых, генетически содержание принципа диспозитивности и в гражданском процессуальном праве, и в третейском (арбитражном), обусловлено содержанием принципа диспозитивности в гражданском праве. Как справедливо отмечают, М.Э. Морозов и М.Г. Шилов, именно поэтому «в теории третейского разбирательства принцип диспозитивности традиционно понимается как возможность для участвующих в деле лиц, и в первую очередь сторон, распоряжаться своими материальными и процессуальными правами»<13>. И, во-вторых, автономия воли сторон, заключающаяся в праве сторон самостоятельно решать вопросы порядка и условий осуществления третейского (арбитражного) разбирательства по возникшему спору, включает в себя возможность не только выбора применимого материального права (если речь идет о рассмотрении спора в порядке арбитражного разбирательства), но и возможность самостоятельного определения сторонами процессуальных аспектов.

Содержание принципа автономии воли сторон или принципа диспозитивности, по мнению И.П. Грешникова, «применительно к третейскому судопроизводству означает, во-первых, то, что участники гражданских отношений вольны выбирать способ разрешения уже возникшего или возможного спора путем обращения в официальный, государственный суд либо путем заключения третейского соглашения и передачи спора в суд третейский, либо путем обращения к иному способу альтернативного разрешения споров. Во-вторых, заключая третейское соглашение и передавая спор на рассмотрение в третейский суд, стороны получают право определять правила третейского разбирательства… В-третьих, … принцип диспозитивности также наделяет сторону третейского судопроизводства набором общих процессуальных прав…»<14>.

Реализация принципа автономии воли сторон на практике предоставляет спорящим сторонам широкую свободу как в выборе органа для защиты нарушенных прав, так и свободу в определении процессуальных вопросов порядка и условий осуществления третейского (арбитражного) разбирательства.