директор Юридического департамента ОАО «Народный Банк Казахстана»

 1. Май 2003 года оказался очень богатым на законодательные новеллы в регулировании рынка ценных бумаг. В частности, в официальной печати были опубликованы и уже вступили в силу сразу два крупных Закона: «Об акционерных обществах» от 13 мая 2003 года1  и «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам рынка ценных бумаг и акционерных обществ» от 16 мая 2003 года.2  Значение этих двух законодательных актов для развития соответствующих экономических отношений и рыночной инфраструктуры, а также для формирования новой деловой и юридической практики очень велико. 

 Особенно в данном случае выделяется своим содержанием новый Закон «Об акционерных обществах». Несмотря на то, что ряд его норм заимствован из прежнего закона, новый законодательный акт предусматривает принципиальные новшества относительно правового статуса акционерного общества, структуры его органов, разделения их компетенции и ответственности, режима раскрытия информации и другое. Аналогичные  оценки содержатся в уже появившихся комментариях в связи с принятием этого Закона.3  

 Действительно, не вызывают сомнений правомерность и обоснованность отказа от закрытых акционерных обществ и, в связи с этим, повышение требований к правовому положению и деятельности акционерных обществ, в том числе к минимальному размеру их уставного капитала, а также установление более сложного режима информационного обмена между обществом и его акционерами. 

 Важным представляется закрепление прямых запретов совету директоров принимать решения по вопросам, отнесенным уставом к компетенции исполнительного органа, а также принимать решения, противоречащие решениям общего собрания акционеров (п. 4 ст.53). Представляется, что эти нормы позволят повысить ответственность исполнительного органа, расширить их самостоятельность в управлении деятельностью общества, внести большую определенность в вопросах разграничения сфер принятия управленческих решений органами общества.

 С учетом направленности законодательства о рынке ценных бумаг на защиту законных интересов инвесторов представляется в целом целесообразным установление в ст.ст. 79 и 80 более широких перечней информации, обязательно предоставляемой акционерным обществом его акционерам, и, соответственно, документов общества, подлежащих хранению в течение всего срока деятельности общества или иных сроков, установленных законодательством. К сожалению, Закон избежал определения того порядка, в соответствии с которым соответствующая информация будет доводиться до сведения акционеров.

 В свою очередь, сами акционерные общества могут стать заложниками такой нормы, поскольку понимание о способах обязательного доведения соответствующей информации до сведения акционеров может принципиально различаться у самого общества и, например, у акционера или уполномоченного государственного органа. Эти конфликты целесообразно предупреждать наличием достаточно определенных процедур на законодательном уровне. Необходимо также учитывать наличие жесткой конкуренции между участниками рынка и насущную потребность защитить правомерный интерес предпринимателей иметь коммерческие секреты. Новый Закон, к сожалению, не обеспечивает баланса интересов самого общества и его акционеров в этом вопросе. 

 В этой связи представляется более корректным закрепить право на получение определенной категории сведений (например, всех решений совета директоров и информации об их исполнении) только за крупными акционерами общества. Это позволит более последовательно очертить линию на повышение ответственности совета директоров и исполнительного органа общества перед его акционерами, а также оградить общество и его деятельность от злоупотреблений своим правовым положением со стороны мелких акционеров.

 Несмотря на такие существенные поправки действующего корпоративного законодательства, думается, однако, что наиболее важными являются изменения, внесенные вышеперечисленными законами, которые существенно влияют на содержание правового института ценных бумаг, в значительной степени корректируют правовой режим ряда ценных бумаг и статус их держателей. Краткий анализ именно этих изменений составляет основное содержание данной статьи.

 2. Институт ценных бумаг и правовое обеспечение рынка ценных бумаг является предметом обширных и порой довольно жестких дискуссий, как в науке гражданского права, так и в сфере нормотворчества и осуществления практической деятельности. В объяснение обоснованности этих дискуссий все их участники (ученые-исследователи, практики профессиональной деятельности, представители регулирующих органов и др.) приводят практически одни и те же аргументы – развитие информационных технологий, усиление требований к повышению ликвидности оборотоспособных активов, вытеснение бумажного документооборота трансфертом субъективных имущественных прав по специальным счетам в информационных и электронных системах.4  Все эти утверждения справедливы. 

 Вопрос, однако, заключается в том, насколько все эти причины обусловливают фактический отказ от классического правового института ценных бумаг. В частности, новая редакция ст. 129 ГК РК отныне не содержит легального определения понятия ценной бумаги, выработанного в теории и в процессе нормативно-правового регулирования обращения ценных бумаг в течение ряда столетий.

 В данном случае речь идет не о том, что современное развитие рынков капитала требует использования новых форм для повышения степени оборотоспособности финансовых активов и защищенности правомерных интересов инвесторов на этом рынке. Наша позиция совершенно однозначна - в пользу таких новых форм. Однако их разработка и внедрение должны обеспечить, во-первых, целесообразное правовое регулирование и органичное введение новых правовых норм в систему действующего законодательства, а во-вторых, сохранение правовых институтов, до сих пор востребованных практикой. 

 В рассматриваемой ситуации, несмотря на снижение объема документарного оборота в сфере обращения ценных бумаг, традиционные ценные бумаги как особая категория юридических документов на бумажных носителях сохраняют свою актуальность для делового оборота. Более того, в настоящее время такая актуальность стала даже более очевидной в связи с активизацией вексельного обращения, формированием рынка зерновых расписок, ипотечных свидетельств и др. А ведь перечисленные сферы гражданского оборота предполагают использование исключительно тех документов, которые определяются термином «ценная бумага», как он определялся в прежней редакции п.1 ст. 129 ГК РК. Эта же актуальность подтверждается, например, принятием Закона от 3 июня 2003 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам ипотечного кредитования»,5  в котором очень корректно отражены ряд аспектов правового режима ипотечных свидетельств, основываясь именно на содержании классического правового института ценных бумаг как разновидности юридических документов.

 3. Необходимо отметить, что существуют различные точки зрения относительно оправданности закрепления в правовых актах легальных определений различных юридических терминов. Одной из них является позиция о том, что закон не является учебником и поэтому не следует перегружать его дефинициями. Эта точка зрения справедлива с учетом общепринятых правил юридической техники и целесообразности, поскольку позволяет и способствует тому, чтобы практика правоприменения основывалась не только на формальных требованиях закона, но и использовала богатые достижения науки и обычаи гражданского оборота. 

 К сожалению, казахстанская реальность такова, что в большинстве случаев субъекты этого оборота либо сами ограничивают себя только содержанием закона и упускают многие важные детали, остающиеся за пределами его прямого регулирования, либо настолько отдаляются от теории, обычаев оборота и реальных потребностей общества, что создают правовые конструкции, разумность и обоснованность которых становятся сомнительными. 

 С учетом такого обстоятельства представляется все-таки целесообразным пока следовать практике установления легальных дефиниций в нормах закона. В противном случае прецеденты искажения правового смысла классических правовых институтов, как это случилось с институтом ценных бумаг (см. ниже), увеличатся.

 4. Следует сразу отметить, что существовавшее прежде в ст. 129 ГК РК определение ценной бумаги в целом соответствовала природе этих правовых инструментов и их предназначению в обороте, аналогичным образом отраженному в законодательстве всех государств рыночного типа. Это определение позволяло отделить ценные бумаги от других способов удостоверения субъективных имущественных прав, обеспечить их оборотоспособность, признавая ценные бумаги передаваемыми объектами гражданских прав, и защиту законных интересов их держателей, оптимально сбалансировав их с публичным интересом.

 Однако, в соответствии с новым законодательством ценная бумага – это «совокупность определенных записей и других обозначений, удостоверяющих имущественные права» (п. 1 ст. 129 ГК РК). Эта дефиниция ликвидировала все существенные признаки, идентифицирующие ценную бумагу среди других способов удостоверения имущественных прав. Сразу возникло множество вопросов. Чем, в частности, теперь ценная бумага отличается от простого письменного договора, от записи в реестре, например, прав на недвижимость, от простой расписки в получении имущества в долг и т.д.? Какие «определенные» записи и обозначения должны составлять ту совокупность, которая теперь называется ценной бумагой? Какие «обозначения» (и обозначения чего?) должны быть включены в эту совокупность, чтобы она была ценной бумагой? И вообще, зачем нам простое удостоверение имущественного права такой ценной бумагой, если основной смысл ценной бумаги изначально и до рассматриваемых в настоящей статье изменений в законодательстве Казахстана заключался в том, чтобы надежно удостоверенное ценной бумагой субъективное имущественное право могло быть свободно передано другому лицу с осуществлением строго регламентированных законом действий?